Филипп Киркоров и Лариса Долина поддержали певца Егора Крида. На него донесла Екатерина Мизулина. Глава "Лиги безопасного интернета" и неутомимый борец за нравственность потребовала от Следственного комитета и Генпрокуратуры РФ "провести проверку в связи с умышленным совершением развратных действий в отношении несовершеннолетних". Во время концерта Крида у него на коленях танцевала девушка, во время танца они поцеловались.
Крид ответил Мизулиной: "Поцелуи есть, были и будут неотъемлемой частью нормальных, здоровых отношений между парнем и девушкой, в мультиках, в кино, в сказках – это нормально". Он сам припомнил ей поцелуй с певцом Шаманом на глазах у восьмилетних школьников.
Поддержал Крида и вице-спикер Госдумы РФ Владислав Даванков: "Обычный концертный номер, в стиле артиста. И обычный пустой донос Лиги безопасного интернета". Эта возглавляемая Мизулиной организация уже несколько лет "зачищает" музыкальную сцену в России.
Борется с "инакомыслием" в музыке и Роскомнадзор. В августе он заблокировал три песни рэпера Гуфа. Витя АК из рэп-дуэта "АК-47" тоже подтвердил, что коллектив цензурировал некоторые треки: "Ну что, ребятки, в непростое время живем".
О цензуре в российском шоу-бизнесе говорим в программе "Лицом к событию" с музыкальным журналистом Павлом Борисовым и музыкантом Дмитрием Спириным.
Продолжается заочный спор о традиционных ценностях и границах допустимого в искусстве. Нечастj музыканты коллективно выступают против доносчиков и отстаивают право на творческую самореализацию. Началось всё с концерта Егора Крида в Лужниках, и с конкретного номера относительной откровенности в одной из песен. Подробнее – в нашем сюжете:
Комментирует музыкальный журналист, автор Telegram-канала “Альбом по пятницам” Павел Борисов:
– Это довольно абсурдная история: в шоу Крида ничего крамольного нет, обычные танцы для современной России, ничего запредельного. “Наезд” Екатерины Мизулиной кажется необоснованным даже по современным российским правилам, это очень далеко от “голой вечеринки”. Это концерт, на который ты можешь прийти, а можешь не приходить, никто не заставляет. Реакция музыкантов – это, мне кажется, естественная усталость от Мизулиной и её громких выступлений. В том числе то, что ей Шаман “подарил” партию, какая-то попытка похода в политику. Есть ощущение, что Мизулина далеко не всегда всесильна, бывали случаи, когда её заявления ничем не оборачивались. Противостояние Егора Крида с ней длится не первый год, и в нём в целом Крид побеждает.
Пытаются нащупать правила, которых никто не знает
Но в российской музыкальной индустрии все пытаются нащупать некие правила, которые никто нигде не напишет, никто их не знает, они познаются неким опытным путём. Сейчас рэп-индустрия стала цензурировать свои песни, перезаписывать старые альбомы. Правила непонятные, неизвестно, что можно, а что нельзя. На Бузову, кстати, “наезжали” из-за нарядов, похожая история с Кридом. Это обернулось ничем, у неё был сценический наряд для обычного шоу. Музыкальная индустрия России пытается жить так, как ей хочется, и нащупать какое-то понимание нормы. Кажется, выступление Крида выглядит, как всё ещё норма.
У Надежды Кадышевой солд-ауты, а песня группы “Бонд с кнопкой” “Кухни” с месседжем о безопасности в кухонном разговоре звучит из каждого второго ТикТока. Как это сочетается?
– Музыкальная индустрия живёт в определённой изоляции. Можно послушать новый альбом Тейлор Свифт, но нужно его скачать, потому что в стримингах его нет. Я из эпохи, когда альбомы нужно было качать, стримингов не было, но в 25-м году это не очень нормально. Не то, чтобы музыка была недоступна, песни Тейлор Свифт или Сабрины Карпентер играют в московских кафе, отсутствие их в стримингах не мешает.
Недостаток конкуренции понижает качество
Полной изоляции нет и не будет, но сложнее стало из-за того, что западные артисты не приезжают. В России до войны концерт Тейлор Свифт наверняка бы состоялся. А в России после войны таких концертов не может быть. На этом фоне российская музыка развивается сама, может быть, в стороне от трендов, в меньшей конкуренции. Недостаток конкуренции понижает качество. Но появляются неожиданности, типа истории с группой “Бонд с кнопкой”, выстреливают песни. В некоторой изоляции происходит “рост отечественного импортозамещения”. С Надеждой Кадышевой другая история. Это мода на ретро, она традиционна: в 2015 году было модно Льва Лещенко слушать.
О взаимоотношениях индустрии с властями. 1 сентября должен был вступить в силу закон о запрете пропаганды наркотиков, в том числе в музыкальных произведениях. На всякий случай не забываем: наркотики – зло. Действие закона перенесли на полгода, а песни уже начали редактировать. Подробнее – в нашем сюжете:
Русский рэп родился из американского жанра, где люди, которые выросли на улицах, читали речитативы о нищете, жизни на улицах, в том числе о том, как они занимались драг-дилерством, из безвыходности житейского положения. Постепенно это перешло в российскую рэп-культуру, а сейчас переходит к законодательному завершению. Уже есть административный запрет на пропаганду наркотиков, уголовная статья за склонение к потреблению, хотя её сложнее привязать к музыкантам. По новому закону, который пока не вступил в силу, материалы с упоминанием наркотиков должны маркироваться плашкой, которая напоминает “иноагентскую”. Зачем вводится третий запрет? Отвечает музыкант, экс-солист группы "Тараканы!" Дмитрий Спирин:
– Очевидно, чтобы принудить к самоцензурированию. Либо на каждый трек навешивается плашка, либо вы меняете содержание произведения. Не исключаю, что это вопрос самоцензуры. Проще убрать, чем потом разбираться, в особенности людям, у которых треки лежат годами на дисках, и просто встаёшь дома к микрофону, перепеваешь четыре строчки, делаешь копи-паст, и готов новый трек. Это не рокеры, у которых песни были записаны 20 лет назад в аналоговых студиях на широкую плёнку многоканального магнитофона, такое невозможно. Это делается, чтобы поставить в безвыходное положение: когда невозможно на каждый аудиотрек навесить плашку, легче перепеть, чтобы отцепились.
Это не первая волна цензуры, но ранее ответы музыкантов были в виде акций солидарности, вспоминается концерт “Я буду петь свою музыку” после ареста рэпера Хаски, а о довольно нишевой группе IC3Peake узнала вся страна. Теперь – подчинение и самоцензура ещё до вступления закона в силу?
– Страна три с половиной года убивает граждан другой страны, ведёт позорную, захватническую войну. Говорить на фоне этого о какой-то динамике в шоу-бизнесе, в музыкальной индустрии неуместно. Представьте, что на дворе сорок третий год, а вы – оппозиционные Гитлеру медиа, вещающие из Англии, а я антифашист, убежавший в Бельгию, и вы у меня берёте интервью по радио и спрашиваете: "Каково сейчас будет положение духовых ансамблей и джаз-бэндов у нас в Рейхе?" Это страна-концлагерь для меня, это Гулаг- 2025. Если через эту призму смотреть, думаю, не будет необходимости ситуацию подробно разбирать. Как это должно быть в фашистском государстве? Так и есть, так и будет.
Моделировать ситуацию подпольных рок-групп
Считаю, что если рок и рэп вынужден себя самоцензурировать, то мы можем сказать: "Их нет". Оболочка существует, эти имена существуют в качестве названий, как аудиотреки, можно включить, послушать. А те, кто в России, даже могут сходить на концерты. Но по сути, этих артистов нет больше. Наверное, многим придётся уходить с наиболее популярных российских площадок, как концертных, так и цифровых, в андеграунд, и распространять свои записи каким-то образом. Другими словами, моделировать ситуацию подпольных рок-групп до перестройки, которые были в андроповских чёрных списках, они играли концерты под другими названиями или в буквальном смысле подпольно, там, куда не очень добирались руки советской цензуры. Так же издавались тогда их записи. В теории эти артисты, если у них был бы дух, средства, возможности уехать из России, могли бы продолжать свою карьеру, но они этого не делают.
